Джо Хадсон - Любовь вместо защиты
Любовь не может существовать без ощущения внутренней силы. Можно кого-то обожать, можно бояться потерять, но чтобы любить по-настоящему, на глубоком уровне, с настоящим принятием, нужно ощущение внутренней уверенности. Только так можно действительно открыться и не переживать о результате.

Бретт: Добро пожаловать в "The Art of Accomplishment", где мы обсуждаем, как глубокий контакт с собой и другими помогает нам создавать ту жизнь, которую мы хотим, с легкостью и радостью. Меня зовут Бретт Кистлер, и сегодня я здесь с моим соведущим, Джо Хадсоном.

Бретт: Нас с детства учат защищаться, но мало кого учат практической силе любви. Мы строим вокруг себя стены, которые возводим, как только кто-то вызывает у нас дискомфорт. А что, если эти самые стены тормозят нашу жизнь и замедляют наши мечты? И что, если любовь — это простой инструмент, который может превратить это сопротивление в движение вперед? Сегодняшняя тема — любовь вместо защиты.

Итак, Джо, мы все слышали фразы: "Все, что тебе нужно, — это любовь", "Любовь нас разлучит", "Любовь — это ответ". Эти выражения мелькают повсюду, но трудно понять, что на самом деле имеется в виду под словом "любовь". Что ты имеешь в виду, когда говоришь о любви?

Джо: Ого, это хороший вопрос. И сложный. Прежде чем сказать, что я имею в виду под любовью, давай разберем, как обычно люди ее определяют. Часто, как я вижу, люди начинают рассматривать любовь по частям, примерно как это делали древние греки: есть дружеская любовь, как та, что между друзьями; романтическая любовь; любовь к Богу — и всё это различается в зависимости от того, кого ты любишь, вызывая разные ощущения в теле.

Для меня любовь это немного иначе. Я думаю о ней так: есть любовь, которая ощущается как (peace) умиротворение, есть любовь, которая ощущается как (joy) радость, есть любовь, которая ощущается как (care) забота, и есть любовь, которая ощущается как (deep welcoming) глубокое принятие. Когда я говорю о любви, то имею в виду именно глубокое принятие. Все эти ощущения — части любви, так? Нельзя сказать, что одно из них лучше или как то существует отдельно от другого, но именно глубокое принятие кажется самым важным элементом. Оно, похоже, активирует всё остальное сильнее всего.

Бретт: Что делает это самым сильным элементом?

Джо: Не уверен, что у меня есть отличный ответ в отрыве от реального опыта. Это своего рода танец, в том смысле, что когда я по-настоящему раскрываюсь, глубоко забочусь о себе или о других, это действительно помогает мне принять всё — всю жизнь, всех людей, все свои части. Но, как я замечаю, именно акцент на этом глубоком принятии — к себе, к другим, к жизни — имеет большое влияние на моё ощущение покоя, радости и заботы. Похоже, это как будто даёт самый сильный «турбо-ускоритель». И, думаю, в моей жизни я замечал, что в разные моменты разные элементы могут быть более мощными «ускорителями», так сказать, но глубокое принятие остаётся как бы центром притяжения для всего остального.

Бретт: Звучит так, что ты хочешь сказать, что глубокое принятие — это способность позволить миру проходить через тебя, видеть и чувствовать мир таким, какой он есть, и позволять ему влиять на тебя.

Джо: Именно, да. Просто позволять этому быть, да, точно. Это позволить прикоснуться к себе.

Бретт: Какой на твой взгляд, следующий по значимости элемент?

Джо: Думаю, следующий по значимости для меня — это забота. Это забота о себе и о других. Если посмотреть на разные религиозные традиции, можно заметить, что они как бы делятся на эти категории, акцентируясь на одной из них. В буддизме уделяется большое внимание миру, в даосизме — радости, в христианстве — заботе. Для меня забота имеет значительное влияние. Есть нечто особенное в щедрости и умении отдавать, что как бы растворяет эго и создает много покоя и глубокое принятие. Это тоже очень сильный элемент.

Но у заботы, как и у всех этих способов любить, есть своеобразная «тёмная сторона». Умиротворение, например, может перейти в диссоциацию. Радость — в гедонизм. Забота может превратиться в созависимость. А глубокое принятие — в апатию или отказ от ответственности. То есть, у каждого из них есть риск, что тень может взять верх.

Бретт: Да, звучит так, будто глубокое принятие и его темная сторона — апатия — во многом связаны с понятием (surrender) "сдачи" как о нем говорят люди. Как это соотносится с понятием "сдачи" для тебя? Ведь в многих традициях "сдаться" является важной частью пути к любви.

Джо: Абсолютно верно. Сдача — это и путь к любви, и результат любви. Другими словами, сдача — это путь к глубокому принятию, но также и результат глубокого принятия. Поэтому во многих традициях сдаться — это первый шаг. Первый шаг — это отдать себя Иисусу. Или, например, в буддийских монастырях, особенно в Китае, первый Будда, которого ты видишь, — это такой счастливый, полный изобилия, улыбающийся Будда, который как бы приглашает тебя в храм. А когда ты внутри храма, начинается путь сдачи: сдача учителю, Будде, учению или Дхарме. И только после этого приходит сострадание — глубокая забота о себе и других. В зависимости от того, как далеко ты можешь продвинуться в храме, тебя встречают разные Будды или архетипы, отражающие этапы пути. Это прекрасное описание того, как обычно выглядит этот путь.

В западном мире, однако, сдача имеет свои коннотации и сложности. Не знаю, связано ли это с тем, что люди иначе воспринимали сдачу раньше по сравнению с тем, как понимают её сейчас. Но основная проблема в том, что сдачу часто использовали для подчинения людей, заставляли следовать чему-то без полной аутентичности. Поэтому я избегаю этого слова. Вопрос в том, чему ты сдаешься. Если ты сдаешься Иисусу, ты не просто сдаешься Иисусу, а отдаешься той концепции Иисуса, которая есть в твоей голове, или тому, как ты понимаешь Писание. Сдача невероятно сильна, и это действительно глубокое принятие, если ты сдаешься тому тихому зову внутри себя, этому импульсу, тому, что всегда присутствует и всегда знает правильное направление.

Бретт: Но у нас всегда есть голос в голове, который это подавляет, возможно, именно ему мы сдаемся. Так что мы теряем, если не акцентируем внимание на сдаче, учитывая, что она была столь полезной в многих традициях, но также имеет проблемные аспекты, особенно в том, как она воспринимается на Западе? Что мы теряем, если ты не подчеркиваешь её в своем представлении о любви?

Джо: Мы просто отказываемся от еще одного способа потерять свою идентичность. В целом, все эти методы — глубокая забота, сдача, тишина медитации — это разные пути к тому, чтобы преодолеть иллюзию "я". Это способ растворить свою идентичность, увидеть себя за пределами ограниченного представления о себе, выйти за рамки повседневных забот и тревог. Это путь к тому, чтобы больше не отождествлять себя с голосом в голове. В сущности, все эти пути ведут к одному и тому же.

Есть и менее известные традиции. Например, утрата идентичности в группе — в здоровом смысле, не так, как это часто происходит в группах. У (Quakers) квакеров, например, есть интересные практики на этот счет. Существует много способов достичь этого, но это основные.

И любовь сама по себе это тоже самое. Именно поэтому в некоторых текстах говорят, что любовь — это твое истинное состояние. Когда ты идешь по пути любви, личность также растворяется, и ты начинаешь видеть, что твоя истинная суть — это любовь. Ты есть любовь, и любовь — это ты, так же, как ты есть ничто, и ничто — это ты. Когда чувство "я" растворяется в целом, если можно так выразиться, тогда возникает любовь. Возникает пустота.

Бретт: Этот процесс… Кажется, многие понимают, что любовь обладает мощной целительной силой, но есть так много ловушек, в которые можно попасть — застрять на месте или оказаться в темноте. Какие, на твой взгляд, основные заблуждения, которые у нас есть о любви?

Джо: Здесь у каждого свои нюансы, и заблуждения о любви обычно связаны с детством. Если образцом любви для тебя был кто-то, кто тебя бил, то любовь ассоциируется с болью. Если ролью "любви" для тебя был критичный человек, то любовь кажется критикой. Если любовь означала быть "хорошим", то и любовь воспринимается как доброта. Или, если любовь означала отсутствие границ, то и любовь представляется как что-то, где нет границ. Так что то, как ты испытал любовь в детстве, часто и есть те самые заблуждения, которые ты сохраняешь о ней.

С точки зрения общества, есть довольно распространенные стереотипы. Один из них — это "быть хорошим". Это идея, что если я добр к тебе, значит, я люблю тебя, что ужасно неточно. На самом деле сострадание часто бывает очень резким. Сострадание — это часто сказать (hard truth) то что тяжело услышать но с любовью и открытым сердцем. Помню, когда я был ребенком, я постоянно врал. Было так, будто это было неконтролируемо, я врал, чтобы понравиться людям. И вот один парень, его звали Алекс Белл, подошел ко мне за неделю до конца учебного года и сказал: "Эй, Джо, мы все знаем, что ты постоянно врешь. И нам бы нравился ты гораздо больше, если бы ты не делал этого". Это был самый глубокий акт любви, который я когда-либо испытывал на тот момент. И я уверен, что ему было чертовски страшно это говорить. Никто другой этого мне не говорил, никто не давал мне эту информацию. И мое вранье просто прекратилось. Прямо тогда. Или, по крайней мере, уменьшилось на 97%, или что-то в этом духе. Это был акт любви, но это уж точно не было "хорошим". И мне кажется, что люди часто путают "быть хорошим" с любовью, думая, что если ты любишь кого-то, то не будет конфликтов или чего-то подобного. Но это просто не так.

Еще один момент, который часто встречается, — многие боятся любить, потому что думают, что любовь не предполагает границ. Как будто Ганди не ставил границ. Как будто Мать Тереза не устанавливала границ. Любовь — это удержание границ. Матери, которых мы считаем воплощением любви, постоянно устанавливают границы. Это еще одно заблуждение — людям сложно увидеть, что любовь и границы связаны.

И, наконец, еще один момент, который часто упускается, — это то, что любовь не может существовать без ощущения внутренней силы. Ты не можешь по-настоящему любить, если не ощущаешь внутренней уверенности. Ты можешь быть от кого то без ума, ты можешь бояться потерять, можешь очень очень очень сильно вожделеть кого-то, но чтобы по-настоящему любить, на более глубоком уровне, как глубокое принятие, — нужно ощущение внутренней силы, чтобы не бояться результата.

Бретт: А можешь привести еще примеры того, как это проявлялось в твоей жизни или как это обычно проявляется в повседневной жизни людей?

Джо: Да, таких примеров много. Знаешь, часто встречаешь пары — влюбленных, мужей и жен — которые говорят, что сильно любят друг друга, но при этом постоянно пытаются изменить друг друга. Или они боятся потерять друг друга. Это не любовь, это привычка. Я думаю, что невозможно по-настоящему любить человека и одновременно хотеть, чтобы он изменился. Тогда ты любишь его только при условии, что он ведет себя определенным образом. Еще один пример — когда ты так же относишься к себе. Или работаешь на какой-то работе и боишься увольнения — это тоже не любовь. Один известный коуч говорил: «Управляй с любовью (Lead with love)». Но если ты боишься увольнения, ты не сможешь управлять с любовью, ты будешь принимать решения из страха.

И таких вещей много. И, как мне кажется, люди часто не понимают одну вещь. Все говорят, что "любовь — это ответ" или "любовь найдет путь", но мало кто задумывается о механизме, который делает любовь такой мощной. В чем сила любви? Почему, если я люблю какую-то часть себя или какую-то часть тебя, я оказываю большее влияние на эту часть, чем если бы не любил? Я думаю, что многие не до конца понимают, как это работает.

Лучше всего посмотреть на это изнутри. Если я начинаю любить какую-то часть себя, которую раньше отвергал, она получает возможность проявиться, выразиться и развиваться. Если я говорю, что эта часть плоха, я сдерживаю ее, запираю, и она не может двигаться и развиваться. Вот так это работает. Если я люблю тебя безусловно, тебе не нужно постоянно контролировать себя, и тогда эволюция может идти в два раза быстрее. Любовь к себе, к другим или к ситуации — один из самых мощных агентов перемен. Разница лишь в том, что перемены происходят не обязательно так, как тебе хочется. Может, они совпадут с твоими ожиданиями, а может, нет, но они будут лучшими для тебя и для ситуации.

Механизм любви заключается в том, что ты позволяешь чему-то двигаться, а значит — развиваться, вместо того чтобы удерживать это на месте. Это как с ребенком: если ты хочешь, чтобы он развивался, не запирай его в темной комнате. Дай ему играть, исследовать, учиться и расти.

Бретт: Это разрешение чему-то двигаться, возможность этим ощущениям двигаться — похоже на отсутствие защиты, и это подводит нас ко второй части нашей темы: "любовь вместо защиты". Что ты имеешь в виду под защитой, и как это связано с тем, о чём мы говорим?

Джо: Да, если говорить из сознательной части, из мозга, то защита — это любой способ, которым ты создаешь разделение. Например, "они не понимают", "я лучше их", "этот курс для меня слишком медленный". Любой способ, которым ты отделяешь себя от других. Это может быть идея, что они "низшей расы" или что "они лучше меня" или "они из высшей расы". Всё это — разделение, и это работает на уровне ума. Это буквально как стена, обычно перед тобой, которая проходит от промежности до макушки и для разных людей проявляется сильнее в разных местах. Ты буквально можешь почувствовать это как закрытие. А на уровне инстинктов — это тонкий, едва заметный страх. Вот что такое защита.

Бретт: Но, очевидно, бывают моменты, когда нужно защищаться. Мы много говорили о том, что границы — это часть любви, и они могут ощущаться как защита.

Джо: Да, да. Но мы ошибочно думаем, что защита обязательно исключает принятие. Я бы так это описал: то, что я должен провести границу или хочу провести границу, не означает, что я не могу любить тебя. Если я нахожусь в конфликте с тобой, например, не могу позволить тебе разбрасывать мусор на моем участке — и, значит, у нас конфликт, — это не значит, что я не могу тебя принять. И, как мне кажется, это лучше всего описано в любой религиозной книге, которую я читал. Думаю, это "Бхагавадгита", хотя я не силен в названиях.

Бретт: Бхагавадгита.

Джо: Да. И в начале там человек. Он собирается вступить в войну со своими братьями, с людьми, которых он любит. И он обращается, кажется, к Кришне, который ведет с ним беседу, и это составляет основную часть книги. Кришна ему говорит: "Да, тебе нужно сражаться". Кришна не говорит ему: "Нет, не сражайся". Он говорит: "Тебе нужно сражаться". И суть в том, что вступить в бой не значит отказаться от любви.

Жизнь — это напряжение (tension). Можно еще назвать это борьбой, или называй это напряжением. Жизнь — это напряжение. Если убрать всё напряжение из твоей клетки организма, она погибнет. Если убрать всё напряжение из твоего тела, ты умрешь. Жизнь и напряжение необходимы друг другу, или, по крайней мере, жизнь требует напряжения. Если ты его полностью убираешь, то исчезает и жизнь. Остается лишь вопрос, как ты справляешься с этим напряжением.

Эта книга очень хорошо объясняет: да, это битва, но как ты её ведешь? Это то же самое и здесь. То, что ты вступаешь в бой, не значит, что тебе нужно перестать любить людей. Вот в чем путаница, которая, как мне кажется, возникает у большинства людей: если я в напряжении с тобой, это значит, что я должен отказаться от своей любви к тебе. Но это совсем не так.

Бретт: Точно! И в любой ситуации, где я чувствую конфликт с кем-то, так легко перестать видеть в человеке его человечность, сделать его чужим, считать его неправым, превратить его в препятствие. И это никогда не помогает разрешить конфликт.

Джо: Верно. Но при этом ты все равно можешь любить этого человека и преодолевать это "препятствие", так сказать. Он не обязательно должен становиться этим препятствием.

Бретт: Так как же нам начать развивать ту любовь, которая позволяет нам переживать конфликт по-другому?

Джо: Вот почему я предпочитаю глубокое принятием больше, чем чем-то еще, потому что это переживание на уровне тела. Например, если ты прямо сейчас закроешь глаза и глубоко примешь себя здесь, полюбишь себя таким, какой ты есть в данный момент, — всё! В этом вся суть. Мы можем это усложнить, и я уверен, что мы еще углубимся в подкасте, но это всё, что нужно. Как глубоко принять себя в этот момент, и в следующий, и в момент после него? Это очень телесный опыт — быть любимым.

Бретт: Да, я только что попробовал это, и первым делом заметил напряжение в теле, которое тут же ослабло.

Джо: Именно, именно. Это буквально как чувство любви к чему-то. Может быть, это любовь к твоей собаке, или к твоему ребенку, или к матери, или к другу. Как можно подарить себе это же чувство, которое ты испытываешь к ним? Как можно почувствовать то же самое к самому себе? Это лучший способ развить любовь, потому что наша способность любить все стороны самих себя напрямую связана с нашей способностью любить всех на планете. Чем больше ты учишься любить все части себя, тем больше ты способен любить всех вокруг.

Бретт: А что еще мы можем сделать?

Джо: Один из способов — если ты не можешь полюбить себя, то полюби свое сопротивление. Тогда не так важно, что именно ты способен любить в этот момент. Нет такого момента, когда мы полностью неспособны любить что-либо. Так что если ты вдруг понимаешь: «Я просто не могу полюбить себя сейчас», — тогда полюби то, что не можешь себя любить. Еще одно, о чем стоит помнить, и мы уже немного это обсуждали, — не путай любовь с чрезмерной опекой. Любить себя или любить кого-то другого — это не значит брать на себя заботу о них. Это не значит говорить "да", когда хочешь сказать "нет", это не значит идти против своей правды. Это не попытка сделать их счастливее. Это просто глубокое принятие того, какие они есть.

Бретт: Хм. А что если ты замечаешь, что чрезмерно опекаешь, боишься перестать это делать, потом осознаешь, что не любишь и начинаешь себя за это корить?

Джо: О, у тебя здесь много вариантов. Ты можешь полюбить то, что ты склонен к чрезмерной опеке. Можешь полюбить ту часть себя, которая так боится, что считает необходимым быть опекуном. Можешь полюбить ту часть себя, которая думает, что злость на себя что-то изменит. Можешь полюбить ту часть себя, которая действительно хочет лучшего и для них, и для себя, но не знает, как этого достичь. В такой ситуации есть множество сторон себя, которые можно полюбить.

Бретт: А что еще мы можем сделать, чтобы развить это, чтобы развить эту любовь?

Джо: Да, мы можем устанавливать границы. Установление границ — это действительно хорошо. Это отличный способ по-настоящему развить любовь в себе и в других.

Бретт: Можешь описать границу, которую ты мог бы установить с самим собой?
Джо: О, хороший вопрос. Прежде всего, люди обычно воспринимают границы как способ отделиться. И как раз я сказал, что разделение — это способ защиты. Поэтому сначала важно поговорить об этом парадоксе: когда ты устанавливаешь границу, ты делаешь что-то, что полезно и для тебя, и для другого человека. И это на самом деле противоположно отделению. То же самое с состраданием: не существует такого действия, которое было бы по-настоящему сострадательным к тебе, но не к тем, кто тебя окружает. С границами так же, и это важный аспект границ.

Ключевым в установлении границ является то, что когда ты их проводишь, твоя любовь к человеку возрастает, независимо от того, как он отреагирует на твою границу. Я знаю, что устанавливаю правильную границу, когда при этом мое сердце открывается к человеку, с которым я ее устанавливаю. Если я устанавливаю границу для себя, я использую тот же принцип: что именно открывает мое сердце к себе, когда я устанавливаю эту границу?

Бретт: Можешь привести пример границы, которую ты бы установил для себя?

Джо: Ну, например, граница, которую я мог бы установить для себя: если я замечаю, что начинаю злиться, я ухожу от других людей, чтобы не злиться на них. Это была бы граница, которую я установил бы для себя.

Бретт: И можешь подробнее объяснить, как это помогает тебе любить себя?

Джо: Да. Если я злюсь на других, то после этого приходит стыд, потом обвинения, и обычно за этим следует целая цепочка, которую приходится разбирать. Ничто из этого не является по-настоящему любовью. Кроме того, это делает мою злость "неправильной", и я начинаю считать части себя "неправильными". С этой границей я перестаю делать себя "неправильным". И когда я устанавливаю эту границу, особенность в том, что, думая о ней, об этой границе, я не воспринимаю её как ограничение, а воспринимаю как подарок.

Бретт: Да, это логично. Та часть нас, против которой мы устанавливаем границу, в противном случае может почувствовать себя защищающейся из-за того, что ее считают "неправильной".

Джо: Я бы сказал, что важно устанавливать границы "с" кем-то, а не "против" кого-то, верно? Это тонкость, которую многие не замечают, считая, что границы — это что-то, что направлено "против". Ведь мы очень ценим идею свободы для самих себя. И вот другая важная часть установления границы: ты не просишь другого быть другим, ты говоришь, что сам будешь вести себя иначе.

Например, если я устанавливаю границу с другом, и у него есть привычка злиться, то я мог бы сказать: "Моя граница с тобой такова: когда ты злишься, я ухожу, но рад снова общаться, когда ты не кричишь на меня". Или: "Если ты кричишь на меня, я уйду, однако буду рад продолжить разговор позже". Я не прошу его перестать кричать на меня. Я не прошу его перестать пить. Я просто говорю, что я собираюсь делать в этих ситуациях.

Бретт: Это как создание безопасного пространства и контакта, независимо от того, как другой человек себя ведет, чтобы ему не нужно было быть каким-то другим и вести себя определенным образом.

Джо: Абсолютно верно. Это полностью осознанное действие, полная ответственность за себя. Если ты начинаешь любить себя, чтобы изменить себя, это не сработает, потому что попытка изменить себя — это не любовь к себе. У многих происходит так: они начинают чувствовать силу любви, чувствуют, как безусловная любовь трансформирует мир, и хотят больше этого. И вот они начинают любить, чтобы изменить мир, и тогда это перестает работать. Потому что если ты любишь с целью изменить мир, ты больше не любишь по-настоящему. Поэтому важно понять: если любовь становится "запятнанной" мотивом, она перестает работать.

Бретт: Итак, когда мы развиваем в себе эту любовь, а защиты, которые возникают, "запятнают" эту любовь, как нам, развивая любовь, одновременно работать над снижением своих защит?

Джо: Есть ощущение, что когда мы опускаем свои защиты, то на самом деле мы позволяем появиться целому вороху эмоций, которые обычно не хотим чувствовать. И эти эмоции очищают нас. Они начинают разрушать само ощущение "я". И это буквально может ощущаться так, словно что-то выгорает или тает внутри. Это довольно интенсивное чувство. Каждый раз, когда мы опускаем защиту, внутри как будто звучит голосок: "На сейчас разъебет! Мы будем уничтожены. Мы умрем. Не делай этого! Если я уберу защиту, меня уничтожат!" Это всегда связано с высокой интенсивностью.

Бретт: Ну, в этом тоже есть правда. Часть нас действительно разрушается

Джо: Точно. Есть замечательная цитата Пемы Чодрон (Pema Chodron), перефразирую: «Открой себя для уничтожения, потому что это именно тот способ, который позволит тебе определить, какая часть тебя не может быть уничтожена». И это то что ты делаешь. Ты просто позволяешь этому очищению произойти. И ты знаешь, что это так, потому что часто это связано с интенсивностью, с чувством страха, и погружение в это — правильный шаг в отношении защиты. Еще один хороший ход в такие моменты — это капитуляция, но не обстоятельствам, а отказ от защиты. Что я имею в виду? У меня был такой опыт.

Был человек, с которым я работал в совете директоров. Он вредил компании и обладал привычкой поступать ровно наоборот, нежели я предлагал делать. Я прямо сказал ему: «Я буду пытаться убрать тебя из совета. Я остановлюсь, если мы сможем работать вместе, и твои мысли не будут просто противоположными моим». Противоположные точки зрения важны в совете, и мы их ценим, но в его случае это была противоречивость ради самой противоречивости, а не из независимого мышления.

Шесть месяцев я звонил ему, говорил, что я планирую делать, и предлагал ему определенные действия. И каждый раз он делал ровно противоположное. И именно так, делая наоборот, он сам себя привел к удалению из совета. Если бы в какой-то момент он понял это, позвонил мне и сказал: «О, ты действительно даешь мне совет», — то, возможно, все сложилось бы иначе. Я мог постоянно давать ему рекомендации, которые были действительно в его интересах. Но его неспособность последовать им привела к его удалению из совета, что было лучше для компании, ведь он не мог научиться сотрудничать с другими людьми.

Бретт: Это интересно. И мне любопытно, как ты различаешь в этой истории — где здесь любовь вместо защиты и где знание того, что для него лучше, а где попытка контролировать его через предложения?

Джо: Главное различие — это то, что ты ощущаешь внутри. Я принимаю его таким, какой он есть, и в то же время я принимаю решение, что компании будет лучше без него. Это мой выбор, так же как это его выбор. Он тоже считал, что компании будет лучше без меня, или что-то вроде «Китай должен выиграть войну» или «Корея должна выиграть войну». Такие решения люди будут принимать, это и есть конфликт. И ты должен выбрать то, что, по твоему мнению, лучше всего, но это не значит, что я должен закрывать свое сердце для него.

Я старался не закрывать сердце, постоянно говоря ему, что, на мой взгляд, это лучший вариант. Я говорил ему, что продолжу давать ему эти рекомендации, пока он продолжает поступать иначе. Я дал ему всю карту, ключ к ситуации, все, чтобы выбраться из этой ситуации, но он решил этого не делать. Поэтому для меня было важно сохранять открытое сердце и при этом действовать решительно. Это было буквально мое первое осознанное столкновение с вопросом: «Я в конфликте, как мне сохранить открытое сердце?» И единственный способ, который я нашел, — дать ему все возможные шансы.

Так что разница тут только внутри. И, наверное, со стороны это может выглядеть одинаково. Но внутри это совсем другое ощущение и намного более эффективный способ вести борьбу. Ты часто слышишь от людей, которые находятся в постоянной борьбе: постарайся заставить соперника разозлиться, потому что в гневе он будет менее эффективен. А что если твой соперник имеет открытое сердце и по-прежнему настроен выиграть?

Бретт: Насколько он разозлился?

Джо: О, он очень разозлился. Были ситуации, когда он звонил и кричал. Для меня это стало практикой: он звонил, кричал, а я продолжал открывать свое сердце, продолжал чувствовать дискомфорт, продолжал ощущать свои эмоции. И да, это было нелегко, там было много боли. И эта боль и стала моим очищением.

Бретт: Расскажи подробнее об этой душевной боли (heartbreak)?

Джо: Да. У меня есть такое выражение: каждый раз, когда мое сердце разбивается, это увеличивает мою способность любить (every heartbreak increase my capacity to love). Так что разбитое сердце (heartbreak) — это буквально ощущение, как будто оно открывается и расширяется. Это и есть это чувство, расширение сердца. Это немного напоминает, как моя жена говорит о родах. Она всегда удивляется, почему их называют "схватками", когда это на самом деле расширение. Но тут ощущается и сжатие, и расширение одновременно. Для меня разбитое сердце ощущается именно так, физически. И это чувство увеличивает мою способность любить.

Приведу еще один пример. Не знаю, рассказывал ли я уже эту историю, но был период, когда меня совершенно раздражали все пустые разговоры. Если кто-то начинал обсуждать, что ехал в Санта-Барбару со скоростью 65 миль в час или что-то в этом духе, это меня бесило. И в какой-то момент я заметил, что просто замыкаюсь в такие моменты, отключаюсь. Тогда я решил, что больше не буду этого делать. Я решил оставаться с этим чувством и ощущать, что там скрывается под этим раздражением.

Я начал проводить время с людьми, которые вели такие, казалось бы, бессмысленные разговоры, и просто плакал. Сидел рядом и плакал. Возможно, временами у меня было какое-то понимание, почему я плачу. В конце концов я осознал, что плачу, потому что отрезал эту целую часть жизни. Я как будто отсек часть себя. И когда я открыл ее снова, ощутил боль: «Ого, я так долго это терял».

Бретт: Что именно ты потерял?

Джо: Способность общаться на таком уровне. Я осуждал такой способ общения и из-за этого лишил себя одного из видов связи с людьми, исходя из собственного представления о себе. И я просто плакал. Это было неловко. Представь, сидишь рядом с людьми, а они видят, что я плачу.

Бретт: Ты делал это прямо при них?

Джо: Да, прямо при них. Это было неловко. Они спрашивали, что случилось, а я отвечал: «О, ничего, не переживайте». И продолжал сидеть рядом, и они, привыкшие к такого рода разговорам, не сильно настаивали на расспросах. А потом в какой-то момент я почувствовал себя свободным. Я стал совершенно спокойно наслаждаться этим, казалось бы, поверхностным способом общения, и даже обнаружил, что в этом, так называемом, поверхностном общении есть нечто совсем не поверхностное. Общение о цветах, о еде — это очень чувственный, неинтеллектуальный уровень связи, который по-своему сладок и имеет глубину, которой иногда нет в глубоких беседах.

Бретт: В этой истории меня зацепило то, что ты начал плакать перед людьми, они спросили, что с тобой, приглашая к более глубокой беседе, а ты ответил: «О, ничего».

Джо: Да, именно так. Потому что я хотел просто прочувствовать эту боль. Я не хотел нарушать то, что вызывало у меня эту сердечную боль. Как только ты понимаешь, что разбитое сердце увеличивает твою способность любить, ты начинаешь хотеть этого. Ты хочешь этой боли, потому что знаешь: после нее будет доступно еще больше любви. Так что да, если бы я мог «отключить» этот процесс, я бы этого не сделал, потому что хотел полностью прочувствовать боль от поверхностного разговора, чтобы ощутить разбитое сердце.

И с этим человеком было то же самое — прочувствовать боль от того, что вот двое людей, которые хотят чего-то великого в этом мире, хотят, чтобы компания добилась успеха, но это единственный исход, который я знал, как создать. У меня не было возможности по-настоящему объединить его со мной, привнести его в процесс или как-то повлиять иначе. И я не знаю, получилось бы у меня это вообще когда-либо. Но эта боль, это осознание своей ограниченности — все это увеличило мою способность любить.

Бретт: Как так получается, что переживание этой боли от разбитого сердца может восприниматься не как демотивирующее, а как укрепляющее?

Джо: Думаю, нужно прожить это несколько раз. Не уверен, что есть другой способ, кроме как просто пройти через это несколько раз. Как только ты проходишь через сердечную боль и понимаешь, насколько это увеличивает любовь в твоей жизни, это становится похоже на горячую сауну. В первый раз, когда ты заходишь в сауну, ты, возможно, думаешь: «Чем вы тут занимаетесь? Я ухожу, у меня кожа горит!» Я говорю о настоящей сауне, не американской. И в этом нет никакой логики, но потом ты заходишь еще пару раз и понимаешь: «О, не могу дождаться, когда снова вернусь в сауну».

Бретт: Как и холодное погружение.

Джо: Да, точно так же и с холодным погружением. Все то же самое. Вознаграждение настолько велико, что ты думаешь: «Давайте снова сделаем это».

Бретт: Похоже, что эта тема любви действительно лежит в основе всех этих учений.

Джо: Да, абсолютно. Это так. Первая неделя у нас была посвящена концепции VIEW, которая состоит из уязвимости (vulnerability), беспристрастности (impartiality), эмпатии (empathy) и чувства удивления (wonder). И это, по сути, и есть безусловная любовь. Если сложить все эти качества вместе, это будет отличный путь к безусловной любви. Ты чувствуешь уязвимость, потому что открыт и готов принимать; беспристрастность — потому что принимаешь всё как есть, не пытаясь изменить; эмпатия означает, что ты открыт и чувствуешь другого, позволяешь себе быть затронутым; а удивление — это то самое ощущение, что вселенная знает больше, чем ты, что она — это всегда загадка, и так будет всегда. Это действительно удерживает от желания всё изменить.

Мы начали с VIEW и заканчиваем на любви — и это, по сути, одно и то же. Всё, что мы делали в этом курсе, направлено на то, чтобы двигаться к большему состоянию любви к себе и к другим. Но тут важно то, что это нельзя сделать в неправильном порядке. Многие люди сразу стремятся к любви, говорят: «Хорошо, теперь я просто буду любить всё вокруг». Это замечательно, не поймите меня неправильно, но обычно это не работает так, если любовь используется как способ избежать чего-то, как средство обхода или чтобы не чувствовать. По-настоящему любить всё — это значит быть готовым ко всему: готовым почувствовать всё, готовым выразить всё, готовым ошибаться во всём, быть готовым к собственной силе и к беспомощности. Это глубокое принятие жизни, и часто люди используют любовь, чтобы отрезать какую-то её часть.

Бретт: Да, вопрос, который я собирался задать, но ты уже на него ответил: почему ты не назвал эту работу «The Art of unconditional love»?

Джо: Ох, не хочу отвечать на этот вопрос. Здесь есть часть меня, которая думает об ответе как бизнесмен, но также как и коуч. Ты встречаешь людей там, где они находятся. Ты встречаешь людей с теми проблемами, которые они считают у себя главными. Большинство людей не ходит по жизни, говоря: «Я просто не знаю, как достаточно любить», или «Знаешь, моя главная проблема в том, что моё сердце недостаточно разбито». Никто не говорит: «Мне не хватает разбитого сердца». Большинство людей так не думает, поэтому ты начинаешь с того, что для них актуально. К счастью, часть безусловной любви, особенно в сочетании с эмоциональной текучестью, внутренней уверенностью и осознанием себя как изначально хорошего, что и является основой силы любви, со временем проявляется сама.

Бретт: Напоминает, как я впервые встретил тебя на встрече «хакеров сознания», которая называлась «Как принимать лучшие бизнес-решения». Я тогда подумал: «Вот что мне нужно».

Джо: Точно! Но вот подумай — ты стал принимать лучшие бизнес-решения?

Бретт: Абсолютно.

Джо: Вот, в этом и фишка — ты действительно можешь выполнить обещание, но это возможно только потому, что мы обращаемся к более глубокой истине. И еще, если уж говорить, то любовь для всех — слово очень разное. У каждого свои представления, и, когда ты говоришь о любви, сразу появляется 20 разных точек зрения. Это только усложняет сам процесс.

Бретт: Думаю, одно из главных препятствий, когда речь заходит о групповой работе с безусловной любовью, — это то, что у людей сразу включаются «триггеры секты». Так что, наверное, уместно спросить: в чем разница между такой групповой работой, где мы вместе ищем безусловную любовь, и сектой?

Джо: Да, вот здесь и кроется важный момент с «сдачей» — именно поэтому я не использую это слово. Ведь с ним сразу появляется подтекст, что будто нужно отказаться от ответственности за себя. А всё, что мы здесь делаем, направлено на то, чтобы, наоборот, подчеркнуть: возьми ответственность за себя, вся мудрость внутри тебя. Если посмотреть на то, как я взаимодействую со студентами, я в основном задаю вопросы и прошу: «Скажи, что подсказывает тебе инстинкт? Что тебя движет?» Потому что я доверяю этому больше, чем себе. Да, возможно, я знаю местность, карту, могу знать шесть самых вероятных мест, куда тебе захочется прийти, но только ты знаешь, где именно ты находишься в данный момент и какой следующий шаг тебе нужно сделать. И вот в чем большая разница. Именно поэтому я не акцентирую внимание на «сдаче», потому что, как только ты начинаешь это подчеркивать, люди спрашивают: «Сдача чему?» И если я, например, скажу что-то вроде: «Сдайся невыразимой части себя», тут же возникает желание дать этому определение, а потом уже этому определению люди и начнут «сдаваться», вместо того чтобы прийти к самой сути.

Бретт: Мне кажется, что часто, когда люди переходят в роль учителя, они начинают тонко намекать ученикам на то, что те должны «сдаться» им. Это происходит из-за недостатка доверия к внутренней работе человека. А что позволяет тебе так сильно доверять людям, когда ты работаешь с кем-то на наших Q&A-сессиях? Например, с кем-то, кто находится за тысячи миль, и кто в любой момент может закрыть ноутбук и пойти делать что-то совершенно непредсказуемое. Что дает тебе такую уверенность в их внутреннем компасе, что ты чувствуешь себя безопасно, работая с ними, без потребности в контроле, который привел бы к их сдаче тебе?

Джо: Это отличный вопрос, мне его еще никто не задавал. Забавно, что происходит внутри меня, когда ты его задаешь – я чувствую глубокое смирение. Интеллектуальный ответ, который мне хочется дать, заключается в том, что эта сила внутри них — это та же самая сила, которая направляла меня. Только мне не повезло или, возможно, я просто не был готов, чтобы кто-то мог вести меня таким образом, и мне пришлось полагаться на свой собственный путь. Так что я доверяю этой силе и в них тоже, думаю, это часть ответа.

Но есть и другая часть, связанная с опытом. Я просто многократно видел, как всё срабатывает. Я наблюдаю, как человек интуитивно делает следующий правильный шаг снова и снова. И не только один человек, это почти все, с кем я работаю. Даже когда мне кажется, что это шаг назад, обычно оказывается, что это именно тот шаг назад, который им был нужен. И я не говорю это в духе «всё идеально так, как есть». Это просто как розы знают, как расти. Трава знает, что делать. Птицы знают, что делать, они просто это знают. Мне не нужно доверять им, мне не нужно доверять деревьям, но в людях также есть некая гравитация, центр, который их тянет. Им просто нужно позволить себе выйти из собственного пути.

И все мои вопросы — это буквально вопросы, чтобы помочь им увидеть самих себя. Я не задаю ни одного вопроса, у которого не было бы конечной цели помочь им увидеть себя.

Бретт: Вау, спасибо, Джо. Это был ещё один потрясающий эпизод.

Джо: Да, было приятно. Мне немного грустно, что всё подошло к концу. Хотя, с одной стороны, рад, ведь у меня будет больше свободного времени, но с другой — мне будет не хватать этих встреч с тобой.

Бретт: Да, мне тоже интересно, когда и как мы снова будем вместе работать.

Джо: Точно, так и будет. Большое удовольствие, Бретт, спасибо.

Бретт: Спасибо тебе.

Спасибо, что слушаете "Искусство достижения". Если вам понравился сегодняшний эпизод, подписывайтесь и ставьте нам оценку в вашем приложении для подкастов. Мы всегда рады вашему мнению, поэтому не стесняйтесь присылать вопросы и комментарии. Вы можете связаться с нами, подписаться на рассылку или узнать больше о наших курсах на artofaccomplishment.com.